[Павел Губарев]

Ох... хороший вопрос. Кого больше из родителей любите - маму или папу?

Кто вам из Битлз больше нравится - Джон или Пол?

[Ната]

Ну зачем же так?
Понятно, что когда читаешь, то основное внимание уделяешь содержанию, настроению произведения, но разве не влияет на них выбранная автором форма изложения? Мне, например, более нравиться танка, так как являеться, опять же на мой взгляд, более мелодичной за счет своих пяти строк. Хотя, конечно, у хокку своя прелесть - попробуй вложить информацию и дать толчок размышлениям всего в трех строчках!

[Павел Губарев]

Цитата

Мне, например, более нравиться танка, так как являеться, опять же на мой взгляд, более мелодичной за счет своих пяти строк. Хотя, конечно, у хокку своя прелесть - попробуй вложить информацию и дать толчок размышлениям всего в трех строчках!

Вот и я о том же - больно тяжело их сравнивать.

Ната, напишешь нам здесь свои любимые японские стихи?

[Ната]

Обязательно!!!
Сейчас по памяти один:

Ива развесила ветки,
Никак не могу уйти домой.
Ноги запутались

Почему любимый (вернее, один из, кстати хокку, как ни странно)? Да вот действует он очень отрезвляюще - неожиданно. А вот танка сейчас в голову не идет - настроение отнюдь не лирическое и мягкое.

[Ната]

А вот мои любимые танка:

Какой осенний вид
У твоей поблекшей любви!
Печ аль меня убьет.
Так в роще сметает вихрь
Каплю белой росы.

Никого не минует,
Даже тех, кто в обычные дни
Ко всему равнодушны,-
В каждом сердце родит печаль
Первый осенний ветер.

На меня стихи, посвященные осени, производят гораздо более глубокое впечатление, чем весенние или зимние. Наверное потому, что это единственный сезон, который вызывает схожие чувства у нас и жителей страны восходящего солнца. Например, весну я воспринимаю радостно, торжествнно, активно, а в танка и хокку все равно чувствуется необъяснимая тоска при виде цветущих вишен и слив. Правда, если учесть, что сакура - символ скорби...

[Irena]

Вот мой любимый хокку:

Не из обычных людей
Тот, кого манит
Дерево без цветов.
Оницура

[Натика]

Стеклянный блеск
Бутылки синей...
Вина б испить...

Из синего стекла
Хочу испить вина.

[Julik]

Здесь, на краю Земли,
Нам лучше виден Марс.
И все же
Не мы принадлежим
Планете красной.

[Натика]

И грустно, и скучно,
не вместе? Так что же?
Страдаю...

Лишь свет монитора...
Ночь. Темень.
И желтые окна напротив...

Квадрат среди черноты.
Тюль. Желтая лампа.
Соседи готовятся спать...

[Анастасия]

Недавно наткнулась. Рубоко Шо.

Ты предпочла меня
Торговцу маслом
Да вот надолго ли?
Где денег взять
Ума не приложу

[Ирината]

Крестьяне плантации риса
Обильно водой поливают.
Пусть лучше сгниет, чем засохнет. (из КВН).

Не очень люблю японскую поэзию. Возможно, потому, что недостаточно хорошо ее знаю...

[Натика]

Вот вам интересная ссылочка про хокку. Может, все массово поучаствуем ?

Вот, некстати, правила составления хокку.

[Julik]

Хайку
Ёса Бусон


Из предисловия к книге "Луна над горой"
Т. Соколова-Делюсина

В наши дни во всех странах появилось немало поклонников японских "хайку", есть они и в России. Но многие, впервые знакомясь с японскими трехстишиями, лишь пренебрежительно пожимают плечами - да разве это поэзия? Ну что поэтического, к примеру, в знаменитом стихотворении Басе: "Старый пруд. // Прыгнула в воду лягушка. // Всплеск в тишине". Ну, лягушка, ну, прыгнула - что тут такого, где здесь поэзия? Да так кто угодно может написать. Почему же эта поэзия оказывается столь притягательной для одних, и почему она отталкивает других? Причина здесь одна и та же - дело в том, что "хокку" или, если говорить по-современному, "хайку" - это не просто поэзия, это особый способ мышления, особый способ видения мира, совершенно отличный от того, который свойствен европейским поэтам и к которому мы приучены с детства. А непривычное почти всегда либо пленяет, либо отталкивает.

Интересно, что пятистишие "танка" не вызывает такого неприятия, и это не случайно. Если попробовать сопоставить "танка" и "хайку" с привычной нам западной поэзией, то можно заметить, что при всем своеобразии "танка" все-таки ближе западной поэзии, чем "хайку". Поэт, сочиняющий "танка", так же, как и любой западный поэт-лирик, в конечном счете говорит о своих чувствах. Другое дело, как он об этом говорит и ради чего. "Хайку" же, при всем своем родстве с "танка", поэзия принципиально нового типа. Для поэта, пишущего "танка", природа, окружающий мир представляют собой набор символов, которые он использует для того, чтобы сообщить о своем чувстве или, вернее, намекнуть на него. Ему совершенно не обязательно видеть то, о чем он пишет. "Хайдзин" - поэт, пишущий "хайку",- относится к окружающему его миру, к природе совершенно иначе. Он должен прежде всего увидеть тот конкретный предмет, то единичное явление, которое станет центральным в его стихотворении, причем не просто увидеть, а подметить нечто необычное, новое в его обыкновенности, уловить элемент вечности, всеединства в определенности сиюминутного облика. Поэтому "хайдзины" так много путешествовали - им была необходима новизна ощущений, они должны были постоянно развивать в себе умение "видеть". Процесс создания "хайку" сродни озарению дзэнского монаха - вдруг увидев какую-то вещь, возможно в несколько непривычном для нее ракурсе, или сопоставив два обычно несопоставимых предмета, поэт испытывает мощный импульс, вдруг открывая для себя внутреннее единство мира, единство природного и человеческого, в результате этого импульса и рождается трехстишие "хайку". Фиксируя в нем не само чувство, а его причину, поэт передает свой импульс читателю, побуждая и его "увидеть" и почувствовать то, что вдруг открылось ему.

Вернемся к процитированному выше трехстишию Басе о лягушке. В нем соединяются (именно соединяются, а не описываются) два вполне конкретных образа - "пруд" и прыгнувшая в этот пруд "лягушка". Поэт не говорит о том, что почувствовал, когда лягушка прыгнула в пруд, не описывает сам пруд (как это наверняка сделал бы европейский поэт), но читатель, призвав на помощь воображение, может явственно ощутить щемящую тишину заброшенного сада, тишину, которая становится еще более глубокой, более полной после прозвучавшего в ней всплеска. Читатель должен услышать и всплеск, и наступившую после него тишину, должен увидеть тенистый уголок сада, затянутую ряской неподвижную поверхность старого пруда. Таково искусство "хайку". Если бы Аполлон Майков был "хайдзином", то написав: "Весна! Выставляется первая рама!" - он не добавил бы к этому ни слова, предоставив читателю самому услышать и "благовест ближнего храма, и говор народа, и стук колеса", самому увидеть голубую весеннюю даль, ощутить запах жизни и воли. Конечно, для того, чтобы все это почувствовать, нужна определенная подготовка души, нужно развить в себе способности откликаться на зов поэта, умение, ухватившись за данный поэтом конкретный образ, мгновенно вытягивать длинную цепь ассоциаций. Причем ассоциации могут быть разные, но и в этом разнообразии есть своя ценность.

Раумеется, если говорить о полноте восприятия "хайку", то она возможна лишь в том случае, если поэт и читатель объединены общей культурной традицией, предусматривающей существование развитой системы ассоциативных связей на всех уровнях - от самого низкого до самого высокого, от бытового до литературного. Японцу трудно понять значение выставленной весенней рамы, а у русского вряд ли возникнут должные ассоциации, когда он, к примеру, прочтет трехстишие Бусона о тьме, наступившей на рисовых полях,- ведь разбросанные повсюду прямоугольники заливных рисовых полей, в каждом из которых отражается луна, для человека, живущего в России,- зрелище непривычное.

И все же в "хайку" почти всегда есть элемент общечеловеческого, который и делает возможным понимание этой своеобразной поэзии людьми, принадлежащими к иной культуре. Главное - научиться видеть мир так, как видит его японский поэт: улавливать в конкретности бытия приметы вечности, сопоставлять, на первый взгляд, несопоставимое, ощущать слитность природного и человеческого, замечать единство разновидного. Многозначность же восприятия обусловлена особенностями самой поэзии, ее глубинным смысловым потенциалом. На один и тот же зов отклик может быть разным, а "хайку" - творение совместное - того, кто посылает зов, и того, кто на него откликается. Сила зова, его способность дать импульс глубокому и ярко окрашенному чувству, зависит от мастерства поэта. Полнота же отклика определяется чуткостью души читателя, богатством его внутреннего мира.

Кажется, что "хайку" написать очень просто, но эта внешняя простота сродни простоте взмаха кисти каллиграфа, за легкостью которой долгие годы труда руки и души. "Хайдзин" должен постоянно быть чреват поэзией, чтобы уметь в любой момент откликнуться сердцем на увиденное, и, зафиксировав это увиденное в слове, передать другим.

[Julik]

Поет соловей!
Как он раскрыл широко
Маленький клюв!

От этой ивы
Начинается сумрак вечерний.
Дорога в поле.

Луна сквозь дымку...
Лягушки пруд замутили.
Где вода? Где небо?

К западу лунный свет
Движется. Тени цветов
Идут на восток.

Долгие дни весны
Идут чередой... Я снова
В давно минувшем живу.

Комья свежей земли.
бьется на полевых улиток
Безучастный дождь.

В далекой деревушке
Звонко лает пес
На захожего торговца.
Персики в цвету!

Ночью ласточек крик.
Люди гонят и бьют змею...
Хижина в селе.

Крыльями шурша
Из чертога золота
Ласточка летит.

Крестьянин мотыгой бьет.
А возле храма, за рощей,
Колокол мерно звонит.

Жаворонок на заре.
Из-под рукава доспеха
Смотрит самурай.

Улетает стая гусей.
В каждом рисовом поле, в каждом
Затуманился круг луны.

Льет весенний дождь!
По пути беседуют
Зонтик и мино.

Высек кремнем огонь,
И вдруг в глубине колодца
Лягушки отозвались.

Юным вельможей
Оборотилась лисица.
Весенний вечер.

Вот из ящика вышли...
Разве ваши лица могла я забыть?
Пара праздничных кукол.

Море весною
Зыблется тихо весь день,
Зыблется тихо.,.

Оттуда, где моря простор,
Светит весеннее солнце.
Вишни в цвету на горах!

Нет в Ёсино воров!
Цветущей вишни ветку
Никто не украдет.

Они прошли, дни весны,
Когда звучали далекие
Соловьиные голоса.

Весна уходит,
Но в нерешимости медлят
Поздние вишни.

Грузный колокол,
А на самом его краю
Дремлет бабочка.

Конец весенней поре.
Какой тяжелою стала
Лютня в моих руках!

Цветы сурепки вокруг.
На западе гаснет солнце.
Луна на востоке встает.

Сурепка в поле цветет...
Сегодня не видно было китов.
Темнеет морская даль.

Смена одежды с наступлением лета
Скрылись от господского меча...
О, как рады юные супруги
Легким платьем зимнее сменить!

Майские ливни долгие...
Возле большого потока
Два маленьких-маленьких домика.

Набегавшие волны
Моют голени синей цапли.
Ветерок вечерний.

Прорезал прямою чертой
Небеса над Хэйанской столицей
Кукушки кочующий крик.

В пору весенних ливней,
О, какой она страшной стала,
Безымянная речка!

Там, на вершине горы,
Замок белеет могучий
Над молодою листвой.

[Julik]

САМУРАЙСКИЕ СТРАДАHИЯ
избранные хокку и танка


Подобен лучу самурайский клинок-
И тот затупился
Проклятая килька в томате!!


Безжалостна глубь океана
Hо твари, скользящие в ней
Хороши к жигулевскому пиву



Меньше и меньше кругом самураев
Вот и соседи недавно
Тоже свалили в Израиль...


Каждую ночь перед сном
Читаю Алмазную Сутру
Жена, обломившись, рыдает...


Мальчик, пускающий змея,
Hе знаешь ли, где вендиспансер?
Счастливая детства пора...


Соевым соусом морду намажу
Сяду в кусты у дороги
Чем я не нинзя?